Хорошее отношение к негодяю
Так хотелось стать пиратом, а вместо этого сидишь за столом и выстукиваешь на машинке всякую лабуду.
А кстати, что за странное такое желание — пиратом?
Ведь, как ни крути, душегуб, убивец — откуда же такие горячие симпатии в, так сказать, чистой детской душе?
Да, Питер Блад, Эмилио ди Рок-канера, Антонио Железная Рука (см. романы Сабатини, Сальгари, Рива Паласио) — очень приличные ребята, прямо-таки лучащиеся благородством. Но на переднем-то плане сознания все равно маячит крепкая фигура одноногого Джона Сильвера с попугаем на плече из «Острова сокровищ» Стивенсона, явно заслоняя прочую доблестную корсарскую братию. Нечего сказать — достойный пример для подрастающего поколения!
Жуткий ведь тип. Хитер, жесток, коварен, безжалостен. Костыль, пущенный в спину бедняги Тома. «...Меня боялся сам Флинт». В чем же дело?
Как-то в детстве Стивенсон нарисовал человеческую фигурку и сказал матери: «Мама, тело я уже нарисовал. Хочешь, я теперь нарисую душу?» Душой романа «Остров сокровищ» предстояло стать Джону Сильверу.
Да, злодей. Да, готов вонзить нож в спину ради своей выгоды. «Он внушал мне ужас»,— признается Джим Хокинс. «Если бы я мог, я убил бы его...» И он же испытывает к Сильверу и совершенно иные чувства: «...сердце у меня сжималось от жалости, когда я глядел на него и думал, какими опасностями он окружен и какая позорная смерть ожидает его».
Ладно, Джим — мальчик все-таки. Но вот мнение хладнокровного умницы доктора Ливси: «Он удивительный человек».
И впрямь: готовый всегда сыграть в орлянку со смертью, Сильвер заслуживает уважения. Чего стоит хотя бы его бесстрашное презрение перед лицом озверевших коллег-головорезов, умение сохранять достоинство и в самой пиковой ситуации. Сильная личность, нестандартное обаяние.
Стивенсон впоследствии признавался: «...я немало гордился Джоном Сильвером, мне и поныне внушает своеобразное восхищение этот велеречивый и опасный авантюрист».
В каждом из нас много чего намешано, но при этом полным-полно людской «штамповки». А одноногий Окорок — человек «штучный».
Это-то и привлекает в нем буквально инстинктивно.
Недаром же сам Стивенсон обошелся со своим героем по-джентльменски, позволив ему удрать во время стоянки в американском порту, да еще снабдив на дорогу солидным мешочком с гинеями.
Хотелось стать пиратом?
Хотелось нарисовать душу — свою собственную.
Алексей Ерохин
КАРТА ОСТРОВА СОКРОВИЩ
Однажды он начертил карту острова. Изгибы берега моментально увлекли воображение, перенесли его на клочок земли, затерянной в океане. Оказавшись во власти вымысла, Стивенсон нанес на карту названия: холм Подзорной трубы, Северная бухга, возвышенность Бизань-мачты, Белая скала. Одному из островков, для колорита, он дал имя Острова Скелета. Стоявший рядом Ллойд Осборн, юный пасынок писателя, замирая, следил за рождением этого поистине великолепного шедевра.
— А как будет называться весь остров? — нетерпеливо спросил он.
— Остров сокровищ,— изрек автор картины и тут же написал эти два слова в ее правом нижнем углу.
— А где они зарыты? — сгорая от любопытства, таинственным шепотом допытывался мальчик.
— Здесь,— Стивенсон поставил большой красный крест в центре карты.
Среди придуманных лесов зашевелились герои его будущей книги. У них были загорелые лица, их вооружение сверкало на солнце, они сражались и искали сокровища на нескольких квадратных дюймах плотной бумаги. Карта придуманного Острова сокровищ побудила взяться за перо. Впрочем, поначалу Стивенсон и не помышлял о создании книги Рукопись предназначалась исключительно для пасынка и рождалась как бы в процессе литературной игры.
Теперь карта выглядела немного по-иному. На ней были обозначены промеры дна, еще четче прорисованы обозначения холмов, заливов и бухт. Как положено старинной карте, ее украшали изображения китов, пускающих фонтанчики, и кораблики с раздутыми парусами. Появилась и «подлинная» подпись зловещего капитана Флинта. Как-то под вечер стены дома огласились криками. Заглянув в гостиную, Фенни, жена писателя, улыбнулась: трое мужчин, наряженные в какие-то неимоверные костюмы, возбужденные, с видом заправских матросов горланили пиратскую песню:
Пятнадцать человек на сундук мертвеца. Йо-хо-хо, и бутылка рому!..
Посредине гостиной стулья, поставленные полукругом, обозначали что-то вроде фальшборта. На носу — бушприт и полный ветра бом-кливер, сооруженные из палки от швабры и старой простыни. Раздобытое в каретном сарае колесо превратилось в руль, а медная пепельница — в компас. Из свернутых трубой листов бумаги получились прекрасные пушки — они грозно смотрели из-за борта.
Одним словом, Стивенсон жил в мире героев рождавшейся книги. И можно предположить, что ему не раз" казалось, будто он и в самом деле один из них. Теперь он жил одним желанием, чтобы они доплыли до острова и нашли клад Флинта.
Кончилось лето, наступил октябрь. Спасаясь от сырости и холодов, Стивенсон перебрался на зиму в Давос. Здесь, в швейцарских горах, к нему и пришла вторая волна счастливого наития. Слова вновь так и полились сами собой из-под пера. И вот плавание «Испаньолы» завершилось. Кончилась и литературная игра в пиратов, и поиски сокровищ. Родилась прекрасная, написанная мастером книга.
По книге Р.Белоусова «Герои до встречи с писателем».
|
