Грешник-моралист
Самый распространенный и, наверное, самый естественный вид чтения — чтение ненарочное. Без интеллектуального расчета, без школярского отбывания номера, без обдуманной гуманитарной программы, без систематизированного усердия, без в общем мало-мальски серьезного намерения — а просто-таки, извините, наобум.
Легкомысленно? Вероятно. Своего рода путешествие дилетантов, но оно имеет свою прелесть: интересно на свой лад сориентироваться в малознакомой местности. Согласитесь, трудно быть одновременно и достоевсковедом, и пушкинистом, и специалистом по эпохе Возрождения, и знатоком античности, а на полке и «Бесы», и «Медный всадник», и Рабле, и Аристофан; так неужели, косясь на важные корешки, не рискнете и в руки взять? Ну, не поверю. Читайте в меру собственного разумения — и понимание постепенно будет расти: дело наживное.
Вот том Марка Валерия Марциала — случайному читателю вроде бы впору перед ним оробеть, коли учебников Покровского и Тройского он не знает, а эпоху, не будучи гуманитарием, представляет в основном по фильму «Спартак». Но — смелее: попытайтесь хотя бы отчасти понять человека, эти строки нам оставившего, его способ взгляда на мир.
Яблок медовых и смокв безвкусных
давай-ка ты детям,
Мне же по вкусу лишь та фига,
которая жжет —
такой метафорой определил Марциал свою, как мы теперь говорим, творческую программу, свое кредо мастера эпиграммы. Четырнадцать книг составили его ехидные и ироничные, издевательские и остроумные стихотворные миниатюры.
Говорить о них не совсем просто, поскольку, как сам Марциал и заметил, «эпиграммам глашатай не нужен, и довольно им своего, то есть злого языка...».
Да, Марциал — ерник, охальник: «...у меня ни листа без непристойностей нет». Он не стесняется подчернить свое красное словцо. Однако злости нет. «Ювеналов бич» ему не по руке — тот возмущался, клеймил, негодовал, Марциал же демонстрирует нравы со снисходительной насмешкой.
Марциал — моралист веселый, грешник-моралист, далекий от самонадеянной претензии «перековать» живого человека по схемам абстрактной добродетели. Да, люди странноваты, нелепы, грязноваты, но это не повод для гнева и скорби: уж коли так они устроены, то давайте извлечем из урока нравственной анатомии не горечь, а веселость — оно для души полезней, здоровее. И позволяет уберечь от огрубления тонкое чувство грешной прелести сущего:
Полла, зачем ты венки мне из свежих
цветов посылаешь?
Я предпочел бы иметь розы, что смяты
тобой.
Так сквозь кривую усмешку сквозит нежность, так из грубого перегноя прорастают стройные стебли свежих трав.
Алексей Ерохин
|
