инженер и теоретик искусств А.Дюрер

    Был день святого Андерса — 30 ноября 1486 года — самый счастливый день в жизни Альбрехта Дюрера. Его отец, золотых дел мастер, отдал Альбрехта на три года в ученики к самому известному нюрнбергскому художнику Михаэлю Вольгемуту. Годы, проведенные в мастерской, не были потрачены напрасно. Даже копирование гравюр Шонгауэра, которое иногда доводило Дюрера до исступления, заставило его над многим задуматься. Большой мастер из Кольмара очень близко подошел к возможности передачи светотени на гравюре. Альбрехт Дюрер — а его можно считать учеником Мартина Шонгауэра — решил задачу до конца. Начались те опыты, которые нередко вызывали у его друзей недоуменную улыбку: Дюрер стал рисовать скомканные простыни, смятые подушки, сжатые в комки листы бумаги. Он постигал тайну жизнеподобия в рисунке упорно, как умел лишь он один.

Готические шрифты XVI века

    Время было на изломе. Начиналась эпоха гуманистов — новая эпоха в истории развития человечества. В 1490 году Дюрер отправился странствовать. Он зарабатывал себе на жизнь, делая иллюстрации для типографов Базеля, Страсбурга и Кольмара. Судьба свела его с самым молодым профессором Базельского университета Себастьяном Брантом. Создав за очень короткое время — чуть больше месяца — серию гравюр к книге Бранта «Корабль дураков», Дюрер перешагнул рубеж, отделяющий подражателя-подмастерье от самобытного художника. Вскоре после возвращения в Нюрнберг Дюрер вновь пускается в далекое путешествие. Его манит Италия, в особенности Венеция — город, где работали Джованни Беллини и Карпаччо, где находились самые замечательные типографии Европы. Дюрер был одним из первых немецких художников, который отправился в Италию учиться. Под карандашом и штихелем Дюрера пятна распадались на линии, они сплетались, расходились, прерывались, вновь соединялись. Гравюра приобрела внутреннее движение. Если раньше только искушенный, натренированный взгляд мог полностью понять изображение, то теперь гравюра стала доступна каждому. Она стала своего рода книгой, заставляя размышлять, любить и ненавидеть, смеяться и плакать.

    Находясь на перепутье средневековья и нового времени, предчувствуя перемены, человечество терзало себя картинами предстоящих мук и, может быть, гибели, но надежда на будущее счастье была все-таки сильнее. Она рождалась в кабинетах ученых-гуманистов, в мастерских художников, подобных Дюреру, в тесных монашеских кельях, в лачугах крестьян и ремесленников, жаждущих перемен и готовых вырвать их силой. Время не могло дать им других одежд, кроме тех, которыми располагало,— библейских. Но идея зрела. Чувствуя предстоящие перемены, начал Дюрер «Апокалипсис» и «Большие страсти». Не сознавая того сам, Дюрер одним из первых увидел пока еще очень слабый луч Реформации, зари нового времени, уже занимавшейся на небе Германии. Пятнадцать листов иллюстраций к «Апокалипсису» Дюрер выпустил в 1498 году. Текст к ним был напечатан частью на латинском, частью на немецком языках. Текст для Дюрера был чрезвычайно важен — никто из иллюстраторов «Апокалипсиса» до Дюрера не давал такой полной серии рисунков. Это уже была настоящая книга. Работая над переводом выдержек из «Апокалипсиса», Дюрер не подозревал, что он — ставящий точность во всем превыше всего — один из первых, кто пытался навести порядок в языке своего народа. Принесет ему это не меньше мучений, чем живопись, придется бросать начатые рукописи на середине, вновь возвращаться к ним и править, править до конца. И будущие поколения наряду с Лютером назовут его основоположником немецкого литературного языка. 1513-й и 1514-й — годы нового расцвета творчества Дюрера. Он создает в этот период три замечательные гравюры, получившие в литературе название «Мастерских гравюр». Это «Рыцарь, смерть и дьявол», «Иероним в келье» и «Меланхолия».

    Самая загадочная и признанная из всех — это «Меланхолия». На берегу моря, подперев голову рукой, сидит мрачная крылатая женщина. К ее поясу привязана связка ключей и толстый кошель — символы власти и богатства. В правой руке она держит раскрытый циркуль — атрибут геометрии, знак ее покровителя Сатурна. Над морем в сиянии радуги и в лучах падающей кометы проносится по небу летучая мышь, символ вечного сумрака. На ее распростертых крыльях надпись: «Меланхолия I».

Страница из молитвенника
Максимилиана. 1515

    Во времена Дюрера понятие меланхолии отождествляли с понятием гениальности. К высшей, третьей ступени меланхолии относили теологов и пророков — людей особенной интуиции; ко второй категории причисляли людей рассудка — ученых и государственных мужей; первая ступень меланхолии отводилась людям богатого воображения — художникам и ремесленникам. В образе этого существа Дюрер передал напряженность мысли, скорбное раздумье, предощущение творчества, предшествующее полету воображения, вдохновению. Крылатая женщина со взглядом Дюрера — это муза художника, это образ его души и его творчества. Вся сложность характера Дюрера, весь трагизм душевного одиночества великого художника, жившего в трудную и противоречивую эпоху, выступают здесь с отчетливостью.

    Справедливо эта гравюра была названа духовным автопортретом великого живописца и гравера, замечательного инженера и теоретика искусств Альбрехта Дюрера.