Лишнее общество

    Лошади кушают овес и сено. Вода — мокрая. Огонь — жжется. Печорин — лишний человек. Это стало аксиомой.

    Мается Григорий Александрович, презрительно тоскует, неохотно в людишках роется — одинок, как умный волк. Вроде и впрямь лишний.

    Но это — смотря что взять за точку отсчета.

    Мы и в веке нынешнем, и в веке минувшем привыкли судить с точки зрения общества, поскольку и себя покорно воспринимаем его какой-то миллионной долей. Это как будто и логично, и разумно, и диктуется принципами всеобщего блага.

    Но принципы принципами, а блага все нет. Всеобщего то есть. Что есть — так это усердная унификация, именуемая, разумеется, всякий раз иначе, но всякий раз каждому отдельному сверчку определен вполне конкретный шесток, а также диапазон стрекотания.

    Нам это нравится. То охотно посвящаемся в винтики, подставляясь под тугие гайки, то гордимся несказанно званием «фактора». А для ярких индивидуальностей у нас наготове клейкое словцо «индивидуалист».

    В ответ поэт без пиетета смотрит на толпу, на наше поколенье, на «страну рабов, страну господ». (Что редкость нынче, во времена хоровой поэзии, когда стихотворцы гужуются гуртами.) Но давайте возьмем наконец за точку отсчета недюжинную индивидуальность.

    Так что же: получится не лишний человек — а лишнее общество? Да. И не стоит говорить о пропаганде сверхчеловеков. Речь именно о человеке как таковом, о личности, на голову выше прочих во многих отношениях, об истинной норме. О Григории Александровиче Печорине в данном случае. Он — герой нашего времени. Герой — в смысле не только видовом, но и качественном, поскольку встать над (а вот мы стащим за штаны!) — несомненно требует определенного интеллектуального и душевного мужества.

    И — нашего времени. Теперешнего.

    «...Скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы неспособны более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного нашего счастия, потому что знаем его невозможность...» Неизбывно это скорбное знание. А потому никогда не будет покоя мятущейся душе Печорина, вечного диссидента во стане массовых человеков.

Алексей Ерохин