Письма А.М.Горького
А.М.ГОРЬКИЙ — РОМЭНУ РОЛЛАНУ
13 января 1923. Сааров
Сейчас кончил читать «Кола Брюньон» в петербургском издании «Всемирной литературы». Какую прекрасную книгу сделали Вы, дорогой друг! Вот, поистине, создание галльского гения, воскрешающее лучшие традиции Вашей литературы! Я читал ее, смеялся, почти плакал от радости и думал: как своевременна эта яркая, веселая книга во дни общего смятения духа, в эти дни темного безумия и злобы.
Книга — поет. Гибкой и сильной рукою мастера Вы так вылепили Вашего бургундца, что я физически ощущаю его бытие. И на каждой странице чувствуешь, как дорого Вам искусство, как любима Вами Франция. Мне очень нравится фламандец Уленшпигель де Костера, но Вы, на мой взгляд, дали более универсальный характер. Кола — романец. Я его наблюдал в Италии, я знаю, что он должен жить и живет во всех департаментах Франции, его веселое лицо я вижу даже в пьесах Лопе де Бега, в рассказах Аларкона и Гальдоса, в комедиях Хозе Бенавенте. Вы — мастер. И у Вас великолепное сердце. На днях я прочитал еще одну прекрасную вещь, это роман Кнута Гамсуна «Соки земли» — эпическая идиллия, апология жизни и труда — чудесная вещь! Там, как и у Вас, главный герой — «ангел простых человеческих дел», гений труда и борьбы с природой. Хорошая, волнующая книга, такая же светлая и милая, как Ваша, но, разумеется, без Вашего французского блеска, без этой чарующей игры словом, которую прекрасно чувствуешь даже и в переводе на русский.
Прочитать хорошую книгу — это огромная радость для меня, и я от всей души благодарю Вас, мастер, француз, за эту радость. Я думаю, что имею право благодарить Вас и от лица всей той русской молодежи, которая читает и будет читать Вашу книгу с таким же волнением, с тою же радостью, как читал ее я. Мой привет!
А.М.ГОРЬКИЙ — СТЕФАНУ ЦВЕЙГУ
18 сентября 1923. Фрейбург
[Мой дорогой Цвейг!]
Вы извините мне, что я так запоздал ответить на Ваше дружеское и очень лестное для меня письмо,— это опоздание объясняется тем, что я не знаю иностранных языков, пишу и говорю только по-русски, а человека, которому открыта моя интимная, духовная жизнь и который перевел бы мое к Вам письмо,— не было около меня целый месяц. Теперь человек этот приехал, и вот я с великой радостью пишу Вам.
Я почти ничего — кроме имени Вашего — не знал о Вас, Цвейг, до поры, пока не прочитал два рассказа Ваши — «Амок» и «Письмо незнакомки». Первый рассказ не очень понравился мне, второй же взволновал меня до глубин души его потрясающе искренним тоном, его нечеловеческой нежностью отношения к женщине, оригинальностью темы и той магической силой изображения, которая свойственна только истинному художнику. Читая этот рассказ, я смеялся от радости — так хорошо Вы сделали это! И бесстыднейше плакал от сострадания к Вашей героине, от нестерпимого волнения, которое вызывает ее образ и печальная песнь ее сердца. Впрочем — плакал не один я, а и тот, близкий мне человек, уму и сердцу которого я верю, пожалуй, больше, чем себе самому.
Знаете, Цвейг, художник — сочинитель выдумок — делает людей значительно лучшими, несравнимо более интересными, чем их создают бог — или Природа — история и сами они себя. Затем я прочитал Вашу книгу о Р. Роллане, прекрасную книгу о человеке действительно исключительного значения, исключительного морального обаяния. Не буду говорить о том, как много значит в наше дикое время тот факт, что такая книга о французе написана немцем. С этой точки зрения Ваша работа является для меня одною из тех побед человека над действительностью, которыми все разумные и честные люди имеют право гордиться как неопровержимым доказательством их моральной, их интеллектуальной силы.
Эта книга сделала Роллана более конкретным, ощутимым и близким для меня; я очень люблю этого удивительного человека, а теперь полюбил его еще больше, ибо яснее вижу — благодаря Вам — его духовный образ...
Сердечно желаю Вам всего доброго, Стефан Цвейг!
М.Горький
Письма были посланы Ромэну Роллану и Стефану Цвейгу в переводе на французский язык; написаны рукою переводчика и подписаны М. Горьким. (Фотокопии хранятся в Архиве А. М. Горького.)
|
