Дивный сон в Спасской Полести

    На крестном пути «Путешествия из Петербурга в Москву» весьма многое представляется отнюдь не архаикой, не делами давно минувших дней.

    Да вот хотя бы: «Земледелец! кормилец нашея тощеты, насытитель нашего глада, тот, кто дает нам здравие, кто житие наше продолжает, не имея права распоряжати ни тем, что обрабатывает, ни тем, что производит. Кто же к ниве ближайшее имеет право, буде не делатель ее?.. Можно ли назвать блаженным гражданское положение крестьянина в России? Ненасытец кровей один скажет, что он блажен, ибо не имеет понятия о лучшем состоянии».

    И вот уже сколько лет дети в школах прилежно изучают «первого русского революционного демократа А. Н. Радищева», а их отцы в полях недалече от своих предков в правовом отношении к родной ниве... Или вот этот сон в Спасской Полести — притча о власти.

    Некий царь, шах, хан, король, бей, набоб, султан — в общем верховный властитель восседает на престоле. Вокруг толпа государственной челяди и прочая публика. «Взоры их изъявляли удовольствие на меня смотреть, и желания их стремились на предупреждение моих, если бы они возродились». Зевнул владыка — все погрузились в чернейшую скорбь, чихнул, выдавив нечто вроде улыбки,— все воссияли и принялись наперебой воздавать хвалу «великому государю», который, дескать, «паче всех царей велик», приведя державу к полному благолепию. И только странница Прямовзора всеобщего этого восторга не разделяет и помогает благоденствующему повелителю узнать действительное положение вещей, в буквальном смысле слова открыв ему глаза на происходящее. А происходит вокруг полный бардак.

     «...Ведай,— прибавила Прямовзора,— что ты первейший в обществе можешь быть убийца, первейший разбойник, первейший предатель...» То есть он, владыка, за все худое в первую голову в ответе.

    Ознакомившись с ситуацией, хан — бей — царь дал волю гневу: «Недостойные преступники, злодеи!..»

    Но тут автор-путешественник проснулся... и, надо думать, проснулся вовремя. Потому что далее державный владыка, уязвленный созерцанием отечественных беспорядков, принялся бы наводить порядок — и сон превратился бы в кошмарный.

    Ведь султан-набоб довольно быстро позабыл, что он первейший ответчик, и, едва отверзнув уста, тут же обрушился на подданных. Зря старалась Прямовзора. «Первейший разбойник» с ходу закричал: «Держи вора!»

    Александр Николаевич Радищев впоследствии на собственном опыте узнал нулевую шахско-набоб-скую способность к трезвой самооценке: «В острог Илимский еду». Дивный сон владыке не поможет. Не в руку он ему. Не на руку. Конечно, Прямовзора может расстараться и явиться к каждому подданному, сняв с их глаз бельма слепоты. Но... это тоже не гарантия того, что общество очнется от одури. Почтеннейшая публика с истовым гражданским негодованием возопит насчет убийцы-разбойника-предателя, адресуя это доселе любезному набобу,— но вот много ли проку от сего? Сны снятся разные.

Алексей Ерохин