польский писатель и переводчик Артур Сандауэр
композитор Альфред Шнитке
писатель Вениамин Каверин
итальянский писатель Марио Ригони Стерн
писатель Чингиз Айтматов
польский писатель и переводчик Артур Сандауэр
Как у каждого литератора, у меня есть свои темы, свои любимые «мотивы» в культуре. Я, к примеру, всегда интересовался русским авангардом, понимая, какое влияние оказало это философско-эстетическое движение на развитие всей мировой культуры. Но, кроме того, я еще и переводчик с русского на польский. Блок, Маяковский, Мандельштам, Ахматова, Цветаева, Есенин, Пастернак, Тарковский, Кушнер, Самойлов — вот далеко не полный круг моих интересов. Годы войны я провел в Самборе — там был застигнут немецкой оккупацией. Сейчас не буду рассказывать о том, что пришлось пережить. Это могло бы стать темой солидного тома мемуаров. Но в те годы, прячась то в подвалах, то на чердаках, где письменный стол казался мечтой, переводил стихотворения Маяковского в уме, по памяти. Позднее, после освобождения Польши, эти переводы были опубликованы.
Всей своей жизнью я связан с русской литературой. И должен сказать, что русистов в европейских странах, а я побывал во многих из них, меньше, чем хотелось бы, но все же достаточно много. Хорошо бы в «Круге чтения» регулярно страничку-другую отводить зарубежным переводчикам русской литературы, чтобы переводчики могли видеть и понимать хотя бы основные тенденции литературного процесса у вас в стране, а не пользоваться отдельными отрывочными сведениями. Рад, что «Круг чтения» отправляется в плавание во времени и в пространстве. Желаю ему успехов и хороших читателей.
композитор Альфред Шнитке
...Иной раз спрашивают, в какой взаимосвязи находятся литература и все виды искусств. Такой вопрос может прозвучать в частном разговоре, во время интервью, бесед с журналистами или музыкальными критиками. Что мне на это ответить? Ведь я написал балет «Пер Гюнт», к телевизионной передаче «Гоголь-сюиту», «Историю доктора Иоганна Фауста», музыку на слова миннезингеров XII—XIII столетий, Франциско Танцера, Нарекаци, Марины Цветаевой. Честно говоря, я не представляю себе, как мог бы композитор жить в отрыве от литературы.
Наше разделение на творческие союзы в какой-то мере копирует средневековые профессиональные цехи. Думаю, такое разделение временное. В конце концов в обществе создастся ситуация, когда объединяться будут в какие-либо клубы писатели, композиторы, художники, артисты по общности философских и эстетических воззрений, склонностей, характеров. Кроме того, должна быть создана система социальной защиты талантов. Талант всегда — в какой-то мере исключение из правила, отвергающее каноны, стереотипы, привычность. А это зачастую пугает, вызывает инстинктивное противодействие. Даже если решать все большинством, пусть даже закрытым голосованием. Например, Моцарта, Карузо, Стендаля, Булгакова, Платонова и многих, многих других при таком голосовании скорее всего «забаллотировали» бы. Искусство невозможно без эксперимента. Эксперимент — всегда риск. Деятель искусства должен иметь право на этот риск, право творить так, как он считает нужным, даже если все остальные считают иначе. Время рассудит, прав ли был человек, решившийся воспользоваться своим правом на риск. Но это право нужно обеспечить! А это невозможно без общего роста культуры общества. Хочу верить, что росту общей культуры будет служить «Круг чтения». Охотно буду сотрудничать с календарем-ежегодником, если мое сотрудничество будет желательным и если я смогу принести пользу. В любом случае решил стать его постоянным читателем.
писатель Вениамин Каверин
Думаю, что скоро настанет пора философского романа, философской повести, философского рассказа. Иначе мы не сможем осмыслить многое из того, что происходило с нами в минувшие десятилетия.
Возрастет и внимание к детали, локальной психологической ситуации, за которой, как правило, стоит многое...
Когда я вернулся с фронта в Ленинград, только что освобожденный от блокады, один знакомый сказал мне: «Всю тяжесть потерь ты почувствуешь, когда поймешь, что телефон больше не звонит. Тех, кто мог бы позвонить, уже нет. И ты отсюда уедешь». Поначалу я, кажется, не придал значения этим словам. К тому же и телефон в квартире не работал. Со временем его починили. Но он не звонил. Мало кто из моих близких и друзей уцелел после беды, случившейся с моим родным городом. И я уехал из Ленинграда. Не бежал, а именно уехал. Это был сознательный поступок. Я знал, что пройдет какое-то время, и телефон зазвонит вновь. Но это уже будут не те звонки, которых я ждал в те тяжелые месяцы, понимая, что их не будет. Они невозможны. Оттуда не звонят. И я переехал в Москву. Чем не маленький сюжет со смыслом? В общем, я полагаю, что литературе предстоит стать лаконичней и философичней. «Круг чтения» мог бы помочь в формировании читательского вкуса. Думаю, в этом главная его задача. Если это так, если планы и задачи таковы, готов принять посильное участие в их осуществлении.
Июнь 1988 г.
итальянский писатель Марио Ригони Стерн
Начну вот с чего: важно, как человек относится к смерти. Надо понимать, что она так же естественна, как рождение. Трудное знание, но необходимое. Доктор Фауст напрасно искал элексир вечной молодости. Самое ужасное — его найти. Тогда какие-то люди завладели бы секретом элексира, лишили бы других права им владеть. Возникла бы новая непредсказуемая ситуация в обществе. Нет, человеческое существо вправе претендовать на бессмертие лишь в связи с тем, что оставляет после себя: детей, учеников, добрые мысли, возделанные поля или ухоженные сады... Другого бессмертия нет и быть не должно. Думаю, многим писателям время от времени приходила в голову мысль: не написать ли нового «Фауста», свой вариант прочтения его? Но нет, «Фауст» Гёте уже существует. Он прекрасен. Я вообще не люблю литературу, которая произрастает на литературе: та или иная трактовка уже известных образов и сюжетов... Правда, могут сказать, что сам Шекспир пользовался уже известными сюжетами... Да, это так. Но Шекспир — гений. А гений умудряется вобрать в себя все, чем живет эпоха, в том числе те или иные сюжеты, основанные на реальных жизненных коллизиях. Шекспир в ряду тех, кого я считаю самыми великими: Гомер, Данте, Шекспир и Пушкин. Для меня это те четыре кита, на которых держится мой мир. Когда-то я написал: «Если бы немецкие генералы хорошенько вчитались в «Евгения Онегина», они никогда не напали бы на Россию». Это выношенная, не случайная мысль. О Евгении Онегине можно говорить разное. Для философствующих критиков и литературоведов здесь безбрежный простор для упражнения мысли. Но «лишние люди» русской литературы отличались удивительной самостоятельностью натур. Можно себе представить, чтобы Евгений Онегин или Григорий Печорин согласились бы вдруг с иноземным нашествием? Я себе такого представить не могу. Кроме того, эти «лишние люди» вообще не боялись смерти, а еще точнее — относились к опасности как к бытовому моменту, не более того. Пролетела пуля мимо — замечательно. Значит, повезло. Попала в тебя — такова судьба. Это не фатализм. Это, по моему убеждению, философское отношение к жизни и смерти. Оно отличало и самого Пушкина... Однажды я подумал вот о чем: случись Онегину сражаться за свою страну, он мог бы стать великолепным солдатом, а если бы война затянулась, вырос бы в великолепные генералы-тактики... Печорин — тот стратег, с элементами глобального мышления. Даже Грушницкий вполне сгодился бы в бравые и небездарные полковники. Как Гамлет заслоняет Лаэрта, так и Печорин заслоняет Грушницкого — не такого уж ординарного человека...
Май 1988
писатель Чингиз Айтматов
У каждого поколения наступает своеобразный катарсис — самоочищение. Вот и сейчас наше общество на таком историческом переломе. Причем на перемены настроены все сферы жизни, перестройка идет по всему фронту от экономики до культуры. Опыт, обыденный опыт ныне живущего поколения показал, что нравственная культура, духовное воспитание меняются медленно. Но если раньше этот процесс как-то был незаметен на фоне грандиозных хозяйственных задач, то со временем стал влиять на все стороны жизни, и на экономическую в том числе. Как влиять — об этом сегодняшние проблемы говорят недвусмысленно. Самый большой капитал — нравственная культура народа.
Нет этого — значит не жди и высокой сознательности. Мир стал более динамичным: здесь и психологические нагрузки, и потоки различной информации, и угроза термоядерного пожара — все надо брать в расчет, все влияет на человека и человечество. С развитием техники в жизни стал преобладать технократический подход и обозначился недостаток гуманитарного образа мышления, а ведь гуманизм в большом и малом зависит от того, насколько ценимы среди людей понятия общности, социального равенства, правды, искренности и добра.
